Я [ненавижу] аристо - Рик Рентон

class="p1">— Прекрати истерить, псина! — Назойливая муха никак не уймётся. Лучше бы тебя заморозило! — Да-да, гавкай… Но теперь моя очередь!!!

Снова запах металла… Потный войлок и грязная резина. И ещё… Морковь?

— Попались, собачки… — Сухой голос сипел где-то у меня за спиной, держась на расстоянии от бессильных взмахов запутанных в сети лап. В серой мути запахи рисовали мне там какие-то шары. Войлок и резина внизу. Металл на голове и в руках. Острый металл. И на нём уже есть чья-то старая кровь…

Ух, как же я зол… На себя, на противника, на всех вокруг!!! Как я ненавижу проигрывать!!! Как я ненавижу это бессилие!!! Когда можешь лишь наблюдать за тем, как расслабленный противник глумится над твоей неудачей, над твоим жребием, который ты не выбирал. Ведь он тоже получил всё, что имеет, лишь потому, что ему повезло родиться не на помойке, а в тёплой колыбели, спрятанной от остальных за саженями заборов и ротой охраны…

Погодите… Чьи это мысли? Волка или комара⁈

— С кого бы начать, а? — Сиплый повернулся к тому, от кого пахнуло острыми металлическими сетями.

— Этот, в пончо. Уж больно злобный… — Металл был ещё и в голосе второго противника. Сама его плоть тоже пахнет железом. Теперь он показывает на меня пальцем и тоже сухо посмеивается…

Как же я вас всех ненавижу, самодовольные, чванливые, избалованные твари!

Клокочущая смесь из ненависти и злобы закипает всё сильнее…

Как я ненавижу то, как вы бездумно прожигаете, что имеете. В то время, как тысячи рядом с вами стонут от голода и отчаяния, лишённые даже шанса на выживание!

Бурлящая лава превращается в чистую ярость, очищенную от этого шлака из пустого сочувствия и ненужной никому доброты…

Как я ненавижу ваше пустое бахвальство, вашу кичливость, вашу гордость теми достижениями, к которым вы не не имеете ни малейшего отношения!

Ярость и ненависть смешиваются с отчаянной злобой. И превращаются в идеально чистый источник Силы…

Как!!!

Я!!!

Ненавижу!!!

Аристо!!!

— Р-Р-Р-А-А-А-А-Р-Р!!!

Лёд вокруг лап разлетается на тысячи острых осколков, от которых мои враги машинально закрываются руками. Но их слабые лапки тут же летят в стороны вместе с острыми ледышками — я рву их за долю секунды после освобождения. Крупные капли крови, мелкие осколки замороженной воды и куски плоти превращаются в идеальный дождь для этого осеннего праздника.

Бросок влево и тут же вправо! И вот на землю уже красиво ложится перекрестие из кишок моих жертв. Когти режут их слабую плоть как раскалённый нож мягкое масло. От одного всё ещё веет холодом и могилой. Другой воняет углём, мазутом и сталью. Но от обоих в мой нос тут же ударил запах ужаса.

Вонзаю клыки в лицо того, от которого несёт кузницей. И со скрежетом отрываю… Нет, не челюсть. Решётчатое забрало. Его оторванная челюсть летит в сторону мигом позже вместе с размашистым движением моей когтистой лапы.

Шорох за спиной! Бросок!

О, это она…

Красота неистового движения на миг заставила меня завороженно застыть. Запахи храбрости, азарта и уверенности в собственных силах сплелись в поистине чудесную картину. На которую тут же идеально легли брызги горячей крови паникующего снеговика.

Неловкие взмахи культями — и вот уже все три снежных шара, обрызганные трусливой смертью, теперь лежат у её лап по отдельности. И остатки алой жизненной силы медленно текут прочь из того, кто ещё недавно давился своим сиплым смешком. Жестяное ведро, в котором застряла перепуганная голова, укатилось куда-то под ёлку

При взгляде на ту, с которой я разделил эту сладкую победу, из меня испарились остатки кипучей злобы. На их место быстро приходила радость удачного завершения нашей охоты. Восторг превосходства над чужой стаей. Наслаждение силой.

И назойливый москит, который поделился со мной своей писклявой ненавистью, тоже быстро удалялся куда-то на задний план моего нового бытия. Хотя, кажется, ещё пытался по пути немного ехидничать…

— Р-р-р-р? — Мягкое урчание незаметно оказалось рядом со мной. Пушистый мех щекотнул плечи, проскользнул сзади — и вот она уже снова прямо передо мной. Золотистый взгляд словно что-то ищет в моей душе. Пытливо заглядывает внутрь, словно пытаясь рассмотреть там что-то необычное. Невиданное доселе…

— Здесь ещё где-то третий… — Лукавая искорка внутри глаз разгоралась всё ярче. Хочет продлить наслаждение.

— Я знаю. — Чтобы дать ей это понять, я лишь дёрнул ухом и покосился в нужную сторону. — Его паника воняла на десять вёрст.

— Пусть бежит? — Она и её урчание снова оказались позади меня, щекотнув нос своим ароматом.

— Пусть. У нас мало времени.

— Как пожелаешь…

Пушистый мех вновь прошёлся по моим когтистым лапам — она будто специально подставила под них упругие бёдра и прижалась горячим боком. Тёплые ушки затрепетали рядом с моей пастью, словно в ожидании нежного укуса. Горячее дыхание окутало мягким уютом не хуже шерстяного одеяла. А её близкий запах пьянил и кипятил кровь куда сильнее погони…

— У нас мало времени… — Я повторил нетерпеливый жест ушами. Хотя всё тело продолжало дрожать от её близкого тепла и запаха. — Мы должны победить.

— Какой же ты зануда…

Её коготки чуть укололи меня под рёбра. Скорее щекотно,чем больно. И пушистая тень всё-таки отпрыгнула в сторону. А золотистые глазки вновь озорно сверкнули:

— Мы не должны победить. Мы обязательно победим.

И, не дожидаясь ответа, Таисья рванулась сквозь ветки в ту сторону, откуда пахло пылью, старой бумагой и чужими секретами:

— Догоняй! Книжки-то тебе, похоже, больше нравятся!

Встряхнув мех, я сбросил с себя тающие брызги крови и прилипшие смолистые иголки. Стало ощутимо теплее. А под моим шерстяным пончо и звериной шубой — даже жарко. И я с удовольствие пробежался, следом за этой серой сорвиголовой, слыша свист воздуха в своих стоящих торчком ушах.

Уже через несколько секунд мы были на пороге нужного здания. Библиотека Ликеума

Пошарпанный фасад, похоже, сейчас тоже был стилизован под то старое книгохранилище, которое я помнил по своим детским годам. Уже тогда большинство книг и журналов хранилось в электронном виде. И такие бесплатные реликты существовали только для тех, кто не мог позволить себе даже такое грошовое развлечение, как квансонский смарт.

И я не мог не поинтересоваться у крутившейся у входа Таисьи:

— А что здесь хранится? — Я по прежнему ощущал запах старых книг. — Всё же давно в сети.

— То, что сети доверять нельзя, дурачок. — Сверкнув глазами, волчица прыгнула к двери и принюхалась. Шерсть на её загривке вздыбилась, выказав недовольство и раздражение. — Только, похоже, мы всё-таки опоздали…

Глава 10

Хороший и плохой барин

Вроде бы это были плохие новости. Но я чувствовал, что моя напарница скорее рада собственному открытию, чем нет. И поэтому не стал задавать лишних вопросов, просто дав ей понять, что жду объяснений. В моём текущем состоянии это было проще простого.

Заметив, как нетерпеливо задёргались мои уши, Таисья тут же снова оказалась рядом:

— Третий. Украл!

— Добыл?

— Нет, украл! — Волчица недовольно рыкнула. — Он не аристо!

— Откуда знаешь? — Мне запах того труса, который только что выступал в роли обманки, был, само собой, не знаком.

Но, как выяснилось, и моей напарнице тоже:

— Аристо всех помню! — Она презрительно фыркнула и оскалилась. — Челядь нет!

И волчица тут же сорвалась с места — туда, где среди сотен других запахов ещё оставались слабые нотки страха и аромат старой бумаги, заключённой в тонко выделанную телячью кожу.

— Подожди! — Я едва успевал за ней, ныряя под разлапистые ветки. — А вдруг…

— Там убийцы? — Таисья, очевидно, вспомнила наш разговор о запасном плане доктора. Но лишь снова презрительно фыркнула на бегу. — Тем хуже для них! Я готова!

Теперь понятно, почему каждый Волков — такой сорвиголова. В теле волкодлака прежние опасения за собственную жизнь и мне теперь казались какими-то наивными и детскими. Словно боязнь зубных врачей или уколов… Ведь наша стая здесь сейчас самая сильная! И мы можем порвать хоть целую роту наёмных душегубов! Да хоть целый полк!

— А если они на это и рассчитывают?

Я уже успел позабыть про писк этого назойливого москита. Опять чего-то боится, трус несчастный…

— Что если у них не два плана на твой счёт, а три? Или